Бекир снова пошарил в карманах. В одной нащупал что-то гладкое и прохладное. Это был листик из дерева кайсы, о котором он совсем забыл. Листок не завял. Более того, из черешка отросли несколько корешков.

— Хочешь посадить его на поверхности? — недоверчиво усмехнулась Черная

Корова.

— Нет, ты что? Там он не выживет. Я читал, что листку нужно несколько дней в воде, чтобы пустить корни, а этот пустил его в карман. Это все климат Кара-Тобе.

— Возможно, — задумалась девочка, разглядывая листик. — Это от кайсы. Вот бы эта вкусняшка прижилась наверху. Ниязи просто неистовствует от ее плодов.

Бекир отвернулся, будто не услышал имени друга. Его уже начало приходить в совесть за то, что набросился на Ниязе. Но не мог же он признаться в этом

Черная Корова.

Девочка отдала ему листик и неожиданно спросила:

— А напомни, зачем нам клей?

— Уф, ты вообще меня слушала? — усмехнулся Бекир. Черная Корова имела дар своевременно менять тему. — Давайте еще раз. Ты попросишься ночевать в Джанике-ханум. Ты любимица Кемаля-шейха, он разрешит. Мне он не доверяет, так что оставит у себя. Дали дело за ханум.

— Быстрее-быстрее! — лихорадочно прошептала Джанике-ханум, пытаясь вытряхнуть из Бекира сон.

Парень увидел каменные стены, изображения Бога Вспышек и наконец узнал келью в пещерах Кемаля-шейха. Как и предполагал, шаман заставил его ночевать в своих покоях. Бекир потер лысую макушку и с удивлением ощутил щетину под пальцами. Волосы, которых он никого не имел, вдруг начали расти.

— Кемаль-шейх наконец уложился, — зашептала ханум. — О, бедная моя голова, я думала, этого никогда не произойдет. Пришлось всыпать сон траву.

Надеюсь, не переборщила. Сейчас ко мне.

Вместе они свернули на матрасе, где спал Бекир, подобие человеческой фигуры, а затем выбежали из пещер и направились в дом Джанике-ханум.

В ее хате было не протолкнуться. Сейдамет заталкивал в рот янтихи.

Его губы и щеки блестели от масла, словно он хотел наесться перед путешествием в

Дешь. Железные зубы весело оскалились, когда он увидел хозяйку с Бекиром.

Болбочан развалился на подушках, наблюдая за превращением детей. Бекир

с облегчением выдохнул, когда заметил Ниязи.

— Тебе подходит, — все, что смог придумать Бекир.

Мальчик-лисенок поднял на него темные острые глазки.

— А ты похож на ежа. Как это у тебя отросли волосы?

— Дар Воды Жизни, я захотел стать самым крутым существом в Деште.

— Кем же? — мордашка Ниязи вытянулась.

— Степным лисом, — подобострастно улыбнулся Бекир. — Но Бог вспышек любит тебя сильнее, поэтому отдал тебе весь мех, а мне только немного засеял голову.

— Бекир провел рукой по коротким волосам, а затем легонько толкнул Ниязе в плечо. — Я рад, что ты решил уйти.

— Ак дост кара кунь ичюн — "белый друг для черного дня", — повторил любимую поговорку Азиза-бабы Ниязи. — Я в шоке от того, что ты мог подумать, будто я не уйду. Кужу.

— Что бы ты ни говорил о деде, ты второй человек после Азиза-бабы, знающий столько поговорок и бессмысленных сказок.

— Бекир, твоя очередь, — позвала Джанике-ханум.

Приготовление кончили через час. Кемаль-шейх планировал вывести отряд

Болбочана во время утреннего намаза, пока все будут в доме молитвы.

Болбочан осторожно отодвинул занавеску, проверяя, не подстерегает ли никто у дома.

— Надо спешить.

— Не подгоняй меня, мужик, — шикнула Джанике-ханум и больно уколола Бекира иглой. — А то и тебе что-нибудь пришью.

— У меня там все хорошо, поверь. — Армиец лихо подкрутил железный ус

и подмигнул женщине.

В дверь неожиданно постучали. Болбочан знаками приказал молчать, поднял

с пола длинную деревянную питекурек, которой Джанике-ханум укладывала хлеб в печь, и скрылся за дверью. Сейдамет зашел за ширму, где ночью спала хозяйка, а днем хранились матрасы-миндеры. Туда же отправили Черную Корову. Бекиру из

Ниязе пришлось спрятаться в куче сброшенных на пол подушек. Джанике-ханум одернула ковер, застилавший окно от вечного сияния Учан-Су. Поправила платок и бросилась к двери.

— Ты чего так рано? — проворчала Джанике-ханум, демонстративно протирая глаза. Из своего тайника Бекир видел, как напряглась тень Болбочана.

В дом забежала дородная запыхавшаяся женщина в ярком тюрбане. Длинные косы-змеи ударили о спину и закружили в такт ее движениям. Женщина шарила глазами.

Змеиные головы поступали так же, от чего казалось, что женщина плавает в море. В

Бекира перехватило дыхание и зачесалось в носу. Подушки пахли пылью и нечесаной шерстью. Он боялся шевельнуться или чихнуть.

— Кемаль-шейх приказал узнать, как девочка, — произнесла женщина.

— Спит. Спала. — Джанике-ханум кивнула в сторону ширмы и принялась разжигать ожак. Схватила джезву, по дороге подобрала еще несколько подушек и швырнула на груду, где прятались мальчики. Глаза Болбочана сверкали. Если бы змеекосая женщина только на пол туловища развернулась, ее не обошла бы встреча с палкой. Женщина уже потянулась к ширме, когда из ниши послышался слабый голос.

Черная Корова.

— Тетя Джанике-ханум, кто там? Мне что-то нехорошее, тетушка. Я еще полежу.

— Лежи-лежи, моя козочка. — Джанике-ханум подскочила к ширме и перехватила руку змеекосой. — Кемаль-шейх сказал ее не трогать. Она еще видит сны Бога Вспышек, — просыпала женщина. — Все с ней хорошо, Таисие. Или ты хочешь, чтобы из-за твоего длинного носа ей стало хуже?

Таисия испуганно покачала головой и искривила толстые губы. Змеи, как облако пыли, поднялись в воздух и опали.

— Тот, другой, мальчик тоже спит, — кивнула она. — Прости, Джанике-ханум. Страшная потасовка. Сначала спал Кемаль-шейх. Потом разорался.

Приказал все проверить к утренней молитве. — Таисия взяла из подноса кусочек засахаренного молока кхатти-шекер. — Теперь-то Болбочана ищут. Сегодня же

Армия чудовищ выходит. Мой Карасевда с вечера сам не свой.

Кемаль-шейх вверил ему совершить молитву. — Женщина с презрением задрала нос. «Я должен сразу догадаться, что она жена обожженного», —

подумал Бекир.

— Не всем женщинам выпала такая честь, Таисие-ханум.

— И